Огненные реки

Сразу оговоримся: извержениями называют широкий круг явлений — от плавного выдавливания небольшой порции вязкой лавы до взрывного выброса столба вулканического пепла в несколько десятков километров высотой. В итоге образуются очень разные вулканические постройки, горные породы и минералы, а в атмосферу выделяются разные газы. Извержение, начавшееся в Толбачинском доле (340 километров к северу от Петропавловска-Камчатского) в конце ноября прошлого года, привлекло особое внимание ученых и внушительными масштабами, и характером вулканической деятельности. Ученые отнесли его к гавайскому типу: на Гавайях жидкая базальтовая магма либо спокойно изливается, либо фонтанирует по трещинам; каких-то катастрофических событий при этом, как правило, не происходит. Так что Толбачик — вулкан исключительный: он находится в окружении собратьев везувианского типа, при извержении которых вырастают высокие конусы вроде Везувия или Фудзиямы. Весь Толбачинский дол буквально усыпан шлаковыми конусами.

Немного истории. В 1975—1976 годах именно здесь произошло самое мощное базальтовое извержение на Курило-Камчатской островной дуге — Большое трещинное толбачинское извержение. Его вполне можно назвать образцово-показательным: сейсмологи предсказали его заранее, и большой отряд вулканологов «засел в засаде», ожидая пробуждения вулкана недалеко от места будущего прорыва… И, конечно, дело того стоило. Это извержение вошло в пятерку крупнейших трещинных извержений в мире. Северный прорыв Большого извержения фонтанировал, разбрасывая раскаленные бомбы и шлак, а свеча горящих газов и пепла устремилась на высоту 4−5 километров! За 72 дня непрерывной «канонады» в доле выросли три трехсотметровых шлаковых конуса. Потом начал извергаться Южный прорыв, который не угасал 15 месяцев. Образовалось гигантское — 40 квадратных километров — лавовое поле. Как и любое извержение таких масштабов, Большое трещинное оказалось губительным для всего живого: пепел и лава уничтожили растительность на площади более 400 квадратных километров. Огромные пепловые поля недаром позднее использовали для испытания луноходов — безжизненный пейзаж вполне годился для имитации инопланетных ландшафтов.

Для ученых это событие имело грандиозное значение: в ходе изучения Большого извержения были измерены температуры лавы (около 1020ºС), рассчитана скорость роста кристаллов в лавовой реке, получены данные о химическом составе лав и возгонов — минералов, которые осаждаются прямо из раскаленных газов (например, сера).

Однако меняются научные парадигмы, методики и технические возможности ученых. Новое извержение пришлось очень кстати…

Последние новости. Первыми нечто необычное подметили сейсмологи — в течение нескольких дней в конце ноября приборы регистрировали частые, но неглубокие и несильные землетрясения, а вечером 27-го на сейсмостанции в Козырёвске — поселке в 50 километрах к северо-западу от вулкана — были отмечены поверхностные толчки.

К сожалению, в первые дни попасть на место ни у кого возможности не было — погода не позволяла. В 45 километрах к западу от Толбачика, с моста через реку Камчатку, просматривались столбы раскаленного пепла и газовые струи, в домах Козырёвска дрожали стекла и даже стены, слышался гул и грохот взрывов.

На третий день вулканологам удалось совершить облет, и выяснилось, что у подножия Плоского Толбачика открылись две трещины, каждая в несколько сотен метров длиной. Сначала излился мощный лавовый поток из верхней трещины, а шлак и бомбы взлетали аж на 200 метров. Четыре дня спустя зафонтанировала нижняя трещина: постоянно действующий фонтан лавы, высотой от 10 до 100 метров, был виден по всей ее длине — более полукилометра! Отсюда изливался поток базальтов, длина которого к середине февраля достигла 15 километров. А вокруг огненного фонтана насыпался купол из мельчайших частичек застывшей в воздухе лавы — шлаковый конус, и лава продолжала течь уже не из кратера конуса, а по лавовой трубе в его подножии.

Что же нового может дать это извержение ученым? Казалось бы, все уже выяснили в прошлый раз. Зачем опять эти съемки, облеты, зачем на извержении постоянно работает полевой отряд Института вулканологии и сейсмологии?

Во-первых, за прошедшие 40 лет появилась видео- и фотоаппаратура с совершенно новыми возможностями. Так что фильмов о нынешнем событии уже накопились сотни гигабайтов; с максимальным приближением сняты все стадии извержения. И фонтаны лавы в кратере, и разлет бомб и шлака при взрывах газовых пузырей, и быстрое, как вода, течение раскаленной лавовой реки, и медленное плавное продвижение застывающего фронта потока…

Во-вторых, сегодня можно куда более точно измерять температуры и скорости лавовых потоков разных составов, такая база данных очень пригодится в вулканоопасных районах. Берутся образцы лав и шлаков разных дней извержения — теперь можно будет проследить, насколько часто магматический очаг пополняется новыми глубинными расплавами, каков источник этих расплавов, насколько быстро они поднимались к поверхности. Еще одна задача геологов — постоянный спектрометрический контроль выделяющихся при извержении газов: новые приборы способны определять их концентрации на расстоянии 5 километров. Дальнейшее перемещение газовых облаков контролируется спутниками.

Ведь с вулканическими выбросами углекислого и сернистого газов в виде аэрозолей связаны эпизоды временного похолодания, поскольку аэрозольная пленка, образовавшаяся в стратосфере, отражает солнечные лучи…

И создает необычайно яркие образы, как на полотнах Эдварда Мунка из знаменитого цикла «Крик», где художник, возможно, запечатлел «отблески» извержения индонезийского Кракатау в 1883 году, докатившиеся до Северной Европы. Нынешнее Толбачинское извержение — место паломничества не только вулканологов. Попасть сюда стремились многие фотохудожники — и обогатили «портретную галерею» вулкана великолепными снимками, сделанными, к слову, в весьма опасных условиях.

«Верхний слой породы хоть и выглядел со стороны остывшим, был еще настолько горяч, что у меня полностью расплавились одна лямка на лежавшем рюкзаке, рукавицы и резиновые наконечники на штативе. Пришлось все повесить на себя и иногда приплясывать, чтобы нагретые сапоги не начали приклеиваться… », — рассказывает фотограф Владимир Алексеев.

Возможность увидеть настоящее извержение раззадорила не только фотоохотников. Туристические фирмы Камчатки в считанные дни освоили новый маршрут, который оказался востребован самой разной публикой.

Фирменное обслуживание. Услугами одной из таких фирм воспользовались и мы. Отдельный вертолет вулканологам при сложившейся сегодня системе грантов, увы, не потянуть. А так — 7 часов ночной автобусной дороги от Петропавловска-Камчатского — и мы в Анавгае, небольшом поселке недалеко от Толбачика, где расположена ближайшая к вулкану посадочная площадка. Здесь в ожидании перелета развеселые туристы развинчивают термосы, распаковывают бутерброды и натягивают пуховки. Это не фотографы-сейсмологи-вулканологи, это менеджеры-продавцы-парикмахеры, которым не жалко пожертвовать долгожданными выходными и некоторой суммой денег, ради того чтобы увидеть «живой» вулкан.

Нам повезло: температура — всего -32ºС, видимость великолепная, и вот уже в иллюминаторе появляется черное поле среди белых-белых снегов — свежий лавовый поток. На темном фоне выделяется красная линия — лавовая река. И наконец — кратер нового шлакового конуса, где кипит оранжевая лава. Иногда она вздувается гигантским пузырем. Пузырь с грохотом лопается, и в воздух летят раскаленные ошметки…

Вертолет садится в полукилометре от кратера, туристы выгружаются на черный пепел — и начинают позировать. Странновато видеть здесь даму в песцовой шубке, молодого человека в тоненьких остроносых ботиночках и с кейсом, семью с маленькой девчушкой. На лицах — полнейший восторг. Еще бы — вот он, работающий кратер, рукой подать, пыхтит и фыркает.

А мы мчимся туда, где можно отобрать образцы свежих шлаков и бомб. Сначала бежим по присыпанному мелким пеплом снегу, потом просто по слежавшемуся пеплу — он еще теплый! Сейчас вулкан ведет себя смирно, все кипение сосредоточено в кратере, далеко от него бомбы не разлетаются. Ночью, наверное, Толбачик был поактивнее: вот лежат свежие, горяченькие еще шлаки. Машем молотками, раскалывая пористые хрустящие стекловатые породы, туристы смотрят на нас с изумлением. Надо бы еще поснимать фотопанорамы — но такой мороз, что аккумуляторы и батарейки моментально разряжаются. Способ борьбы с отказавшей техникой тут же находится: если севшие батарейки положить на пепел, они нагреются и еще чуть-чуть поработают…

С приятной теплой тяжестью в рюкзаках бредем к вертолету. Туристы недовольно бурчат: чего это тащат в наш вертолет гадость всякую радиоактивную… Наши попытки объяснить, что базальты радиоактивностью не отличаются — то ли дело граниты! — успехом не увенчались…

Правда, на обратном пути — а мы летим прямо над лавовой рекой, она так и пышет жаром — нас без лишних вопросов пускают к открытому иллюминатору со словами: «Ну, вам же нужно для науки… »