Дорога домой

Мне всегда было интересно, что это за страна такая – Таджикистан и почему оттуда к нам массово едет народ. Из семи миллионов таджикского населения два миллиона постоянно находятся в России. Еще полтора – в Арабских Эмиратах и странах СНГ. А ведь это самые работящие жители Таджикистана. Лучший способ в короткое время узнать этот народ – съездить в Таджикистан и обратно на поезде в плацкартном вагоне. Поезд Москва–Душанбе, как правило, идет забитым под завязку только в одном направлении. Весной – в Москву, когда все едут на заработки, осенью – в обратную сторону, когда таджики возвращаются домой для встречи Нового года в кругу семьи. Но март 2009 года, когда я решила первый раз съездить в Таджикистан, был необычным. Кризис. Это русское слово нашло прописку и в таджикском языке. Поезд тронулся. Проводник оживился. Громко сообщил, что начинается многосерийное кино «Москва–Душанбе». Велел сдать билеты, забрать постель и пригласил за чаем. Чай… Вот время бесед и откровений. Соседи, немного порасспрашивав меня, тут же стали рассказывать свои истории.

Поезд был взят штурмом вечером и всю ночь не спал, и только к утру, когда торговцы опустошили свои сумки, появилась возможность вздремнуть.

История, как выяснилось, в общем-то, у всех одна. Мечтали встретить Новый год как люди, дома. Но в декабре не дали зарплату, просили подождать. Подождали – не дали и в январе-феврале. На деньги, присланные родными, купили билет и вот... домой. Дома хоть земля есть – прокормит. История, прямо скажем, невеселая, но таджики не выглядели совсем уж убитыми горем. Потом, возвращаясь в Москву, я сравнивала настроение своих попутчиков, ехавших туда и обратно. Туда (в Таджикистан): без денег (но не с пустыми карманами, а налегке!). Шутки, веселье. Вагон гудел как улей. Потому что Д-О-М-О-Й! Обратно: тоже без денег. Молча. Почти не вставая с места, как будто тягостные мысли приковали людей к полкам. Дорога туда. Задолго до начала путешествия я хожу на Казанский вокзал провожать поезда. Платформа № 1. Фотографирую пассажиров. Неожиданно получаю дружеский совет: – Не бери билет в купейный – бери плацкарт. – В общем-то, я так и собиралась, а почему? – Меньше сдерут. – Кто? – Поедешь – узнаешь. – А почему меньше? – Считай сама: сколько людей в плацкарте и сколько в купе… – И что? – В купе, пока из тебя все не вытрясут, не успокоятся. А в плацкарте все по-быстрому. Из одного не выжали – другой доплатит. Да и свидетелей многовато. Хотя ты русская. Все, может, и обойдется. Со мной все действительно обошлось, не считая попыток туркменских таможенников содрать 12 долларов за пересечение границы. Не обошлось с таджиками. По 500 рублей с них взяли за каждую сумку при входе на перрон. Плюс полторы тысячи штраф за липовые регистрации. Плюс еще какие-то поборы, я так и не поняла за что. А таджики и не спрашивали. Им говорят «дай», они жалуются, что денег нет, но все равно дают. – За что? А найдут за что. Таджики в большинстве своем – люди наивные и доверчивые, и их часто обманывают, содрать с них денег никто не брезгует. Если российские милиционеры отрываются на липовых регистрациях, то остальные придумывают свои истории. Вот узбекским таможенникам понравились золотые сережки у одной таджички, и они просто забрали их на том основании, что девушка не внесла украшение в таможенную декларацию. Другая женщина везла 14000 рублей – хотела утаить их от мужа, чтобы были собственные деньги, и тоже не внесла их в декларацию, таможенники отняли и это. Впрочем, таджики за свои долгие мытарства кое-чему научились –кладут в карман всего 1500–2000 рублей, а основные деньги перечисляют переводом. Узбекистан. Каракалпакия. Половина пути за спиной. За окнами грохот и крики. В тамбуре ругань проводников. Приходит полиция. От этого крики становятся только громче. Узбекская граница. Проводник заранее предупредил, что, как только мы пересечем границу Узбекистана, начнется шоу – торговцы полезут как тараканы из всех щелей. Сопротивление проводников подавлено за секунды: открываются двери, и в вагон вваливаются торговцы. Впрочем, не только из дверей: выставляются окна, а узбекские мальчишки раздвигают резиновые уплотнители между вагонами и появляются оттуда, словно из-под земли.

Электричество в Таджикистане в большом дефиците. Его едва хватает на телевизор, ни о каких бытовых приборах речи не идет. Поэтому лучшие подарки из России – подержанные ручные швейные машинки.

Пришла полиция, я думала, наведет порядок. Как бы не так – полиция встала на защиту своих граждан, их права торговать и жестко следила, чтобы никто не обижал торговцев. Поезд был взят штурмом вечером и всю ночь не спал, в вагоне невозможно было даже выйти в проход, и только к утру, когда торговцы опустошили свои сумки, появилась возможность вздремнуть. – Бедные они, эти торгаши, – глядя вслед молодой узбечке, говорит проводник Джамал. – Бедные торгаши?! – Потому и торгаши, что бедные. От базара уж голова кругом идет, а как не пустишь – это их единственный заработок. – Бедный таджик покупает у бедного узбека… – А это взаимовыгодная сделка. Торгаш-узбек знает, что такую ерунду да за такие деньги никому, кроме как таджику в нашем поезде, продать не сможет. – А таджик? – И таджик это знает. – Зачем же берет? – Так домой же едет! Как без подарка? К жене без подарка нельзя, зато она тебя любить будет всю ночь. Правда, утром подарок может выкинуть. Зато ночь будет счастливой. Первая ночь дома. Понимаешь, дома. Волгоград – столица швейных машинок. Электричество в Таджикистане в большом дефиците. Его едва хватает на телевизор, ни о каких бытовых приборах речи не идет. Именно поэтому лучшие подарки из России – подержанные ручные швейные машинки. Позже в каждом таджикском доме я встречала эти чудо-устройства, помогающие женщине при минимальных затратах быть модницей. История с машинками начинается прямо с Казанского вокзала и продолжается на «таджикском» перроне: машинки едут на тележках, их тащат в руках. Себе и родственникам, либо на продажу. Далее машинки преследуют поезд до самой границы: только мы подъехали к станции «Воронеж-Грязи», как тут же выстроились в ровненький ряд торгующие этими машинками. Поезд отходит, и рынок мгновенно сворачивается. Но этот мини-рынок - настоящий швейный «супермаркет» – на перроне в Волгограде, выбрать можно что угодно: тут и Singer, и «Ржев», и «Чайка», и «Подольск». Свой среди чужих, чужой среди своих. После окончания гражданской войны многие таджики эмигрировали в Россию и осели там, хотя связи с родиной не потеряли и о проблемах своей страны знают не понаслышке. Вот история Бустон, которая 12 лет назад уехала с мужем и сыновьями из Таджикистана – мужу, бывшему партработнику, во время гражданской войны было смертельно опасно оставаться на родине. Осела семья в городе Арчеда в Волгоградской области, где ее приняли хорошо: поначалу приютил коммерсант-дагестанец, а позже приезжим удалось обзавестись собственным домом. Поезд Москва–Душанбе кормит всю семью: пять раз в неделю женщина встречает состав, следующий в Москву, и принимает заказы у проводников и работников вагона-ресторана. Через двое суток, когда поезд возвращается в Душанбе, она все, что купила на складах, приносит на перрон. Очень удобно, и все довольны. Товар: конфеты, пряники, печенье и подсолнечное масло. В Таджикистане все это намного дороже. К тому же в любом кишлаке вам скажут, что конфет лучше российских не бывает. Алишер, сын Бустон, подарил мне на память диск с любимым сериалом «Пророк Юсуф» – молодой человек записал свой собственный перевод. Проводники. Проводники свою зарплату держат в руках всего одно мгновение – коррупция в Таджикистане почище российской – все жалование, целиком, 500 сомони (3500 рублей), они отдают начальству перед рейсом. А дальше все, что проводнику удалось «выжать» из пассажиров, – его. Они сразу собирают со своих сограждан энную сумму за «крышу» от ревизоров, пограничников и таможенников. Следующая статья доходов – провоз «зайцев». Дальше, когда поспевают дыни и арбузы, – торговля фруктами по пути из Таджикистана в Москву. Загрузка осуществляется в Узбекистане. Во время 15-минутной стоянки вагон облепляют торговцы, и происходит массовая закладка: арбузы и дыни едут везде – на третьих полках, под ногами, в проходах. Частично они расходятся на «подарки» разнообразным проверяющим, но большая часть доходит до России, где знают, что таджикский поезд везет прекрасные бахчевые по прекрасной цене. И на каждой станции идет бойкая торговля: «Арбузы есть? Дыни есть?». Плов. Большинство таджиков все четверо суток в пути почти ничего не едят. Из экономии. Только чай, по восточной традиции, пьют без конца. Благо, титан работает круглосуточно. А к чаю, как водится, лепешка. Таджики вообще народ хлебный. Из дому везут свои лепешки, а на обратную дорогу покупают у торговцев на Казанском вокзале, тоже таджиков, осевших в Москве и делающих свой маленький бизнес на выпечке национального хлеба. Время обеда. По вагону расползается сводящий с ума запах восточного плова – это проводники готовят еду. Им, как и пассажирам, ресторанные цены не по карману. Все деньги, заработанные в рейсе, они должны привезти домой и ухитриться на них прожить многочисленной семьей полтора-два месяца. Поэтому и везут проводники с собой нехитрый провиант: рис, лук, морковку и залитую хлопковым маслом тушеную баранину в банках. Пробовала я тот дорожный плов – м-м-м, пальчики оближешь. Простой ответ. Ну вот я и дома, в Москве. Подвожу итоги. Что же за страна такая Таджикистан? Поездив по ней четыре месяца и пожив в обычных кишлаках бок о бок с обычными людьми, отвечаю: очень красивая страна. И живет в ней трудолюбивый, гостеприимный народ. Но живет очень бедно, довольствуясь малым. После распада Советского Союза и гражданской войны 1992–1997 годов республика превратилась в одну из самых бедных стран мира. В тяжелых условиях, часто без воды и без света, таджики пытаются выжить. Работы нет. А если что-то удается найти, то платят сущие копейки. Вот и вынуждены молодые здоровые люди из года в год становиться гастарбайтерами – надо же как-то семьи кормить. По весне собирают их жены в дорогу, чтобы осенью снова встретить, обнять и сказать такие привычные слова: «Ассалом! Чхели? Сози? Нарзи?» – «Здравствуй, как дела?»...